«Под Парижем мы стояли…»
Михаил Российский, кандидат исторических наук
«Скопинский вестник», №28, 10 июля 2020 г.
Военная кампания 1812 года не случайно вошла в историю под именем Отечественной войны: непрошеных гостей из Европы выпроваживала не только регулярная Русская императорская армия, но и губернские ополчения и даже партизанские отряды – весь народ. В Тульской губернии, к одному из уездов которой – Епифанскому – относились в то время несколько нынешних скопинских сел, для борьбы с врагом было сформировано военное ополчение из двух конных и четырех пеших казачьих полков, егерского пешего полка и роты конной артиллерии. Командовали им избранные из местных дворян офицеры – отставники с боевым опытом.
Руководствуясь манифестами императора Александра I от 6 (18) и 18 (30) июля 1812 года о формировании ополчения, тульские дворяне постановили выставить по одному ратнику с 13-26 окладных душ. Мелкопоместным владельцам, имевшим не более 9 крепостных душ, предлагалось внести по 2 рубля на нужды ополчения.
В конце августа – начале сентября 1812 г. полки Тульского ополчения были в основном сформированы. Его первым начальником стал гражданский губернатор Николай Иванович Богданов, в свое время при переходе с военной службы на гражданскую переименованный из генерал-лейтенантов в тайные советники.
Из огромного, насчитывавшего более 5 тысяч душ имения отставного подпоручика Лейб-гвардии Конного полка князя Никиты Сергеевича Долгорукова, которое включало села Нагиши, Петрушино и Троице-Орловку, в Тульское ополчение поступило 80 ратников – 21 конный и 69 пеших. Среди конных воинов преобладали женатые крестьяне 20-35 лет. Такими были нагишевцы Никита Тимофеев Пережогин, Николай Анисимов Зажмилин, Семен Иванов Теплышев, Степен Артамонов Заверткин, Иван Осипов Бусахин, Игнат Филиппов Истомин, петрушинцы Фаддей Назаров Чернышев и Роман Степанов Конякин, орловцы Евсей Аникеев Симанов и Дементий Тимофеев Куликов… Среди пехотинцев можно было встретить и сельскую молодежь 18-19-летнего возраста, и 40-летних отцов семейств: Моисея Маркова Деева из Нагишей, Иова Михайлова Коновалова, Ивана Ильина Горбунова, Осипа Тимофеева Шеина, Нефеда Корнилиева Черепнина и Мартына Николаева Дунаева из Петрушино, Алексея Савельева Тюрина, Евсея Семенова Бушилина и Савелия Андреева Опестина из Орловки… При формировании ополчения все конные ратники из числа крепостных князя Долгорукова были сведены во 2-й конный казачий полк, отданный под команду подполковника Петра Никифоровича Беклемишева. Пешие ратники в полном составе поступили в легковооруженный егерский полк, командиром которого стал генерал-майор Иван Иванович Миллер, ветеран Итальянского похода А.В.Суворова и участник сражения при Аустерлице. До конца осени 1812 г. первый из полков нес кордонную службу на Оке на границах Алексинского и Каширского уездов, а егеря оставались в Туле в резерве.
Интересно отметить, что в полках Тульского ополчения встречались и крестьяне соседних Скопинского и Михайловского уездов Рязанской губернии – крепостные епифанских помещиков. Например, в егерский полк генерала Миллера отправился служить 37-летний Иван Иванов, дворовый человек из скопинского села Липяги, принадлежавшего помещице Игнатьевой. Туда же попал и 19-летний Ларион Тимофеев, «из крестьян Михайловского уезда помещика Волкова, поставленный за души Епифанского уезда деревни Каменки помещика Шишкова».
В ноябре 1812 г. полки Тульского ополчения покинули приделы губернии для соединения с действующей армией, «провожавшей» Наполеона из России. Проследовав через Калужскую, Витебскую и Виленскую губернии, они подошли к границам России и вступили на территорию Великого герцогства Варшавского. Зимой-весной 1813 г. ратники привлекались для охраны тыловых коммуникаций, конвоирования пленных, а также предупреждения враждебных выступлений вооруженной польско-литовской шляхты. В мае 1813 г. Тульское ополчение получило задачу присоединиться к войскам, осаждавшим франко-итало-баварский гарнизон прусской крепости Данциг – нынешний польский Гданьск. Общее командование этой операцией осуществлял герцог Александр-Фридрих-Карл Вюртембергский, российский генерал от кавалерии и дядя Александра I.
2-й конный казачий полк Тульского ополчения прибыл под Данциг в конце июня 1813 г. и сразу же был направлен на передовые посты при Пицкендорфе, в отряд полковника Трескина. Пришедший одновременно с ним егерский полк поступил в резерв центра русско-прусских войск. 17 (29) августа 1813 г. полки Тульского ополчения отличились при попытке французского генерала Раппа атаковать осаждавших всем гарнизоном крепости, и «в сем деле с успехом действовали». Позднее, в октябре-ноябре того же года, тульские ратники постоянно «употребляемы были по фронту» в ходе частых стычек, вылазок и контратак противника, а также несли караул при главной квартире герцога Вюртембергского.
В ноябре 1813 г. генерал Рапп, видя безвыходность своего положения, начал переговоры о капитуляции, и 21 декабря 1813 г. (2 января 1814 г.) сдался в плен вместе с 12 тысячами солдат гарнизона крепости. Конвоирование пленных было поручено конному полку донских казаков, егерскому батальону Калужского ополчения и 2-му казачьему полку Тульского ополчения. Вскоре после этого в январе 1814 г. последовал указ Александра I о роспуске Петербургского, Новгородского, Ярославского, Тульского и Калужского ополчений, в котором были особо отмечены их заслуги при осаде Данцига. Во Франции еще продолжалась война, но исход ее был уже ясен. Весной 1814 г. полки ополчения начали возвращаться домой и уже в июне торжественно вступили в Тулу.
Не всем было суждено возвратиться с войны. В Нагиши не вернулись 30 человек, в Петрушино – 15, в Троице-Орловку – тоже 15. Наибольшие потери нанесли ополченцам не враги, а заразные болезни, свирепствовавшие зимой 1812-1813 гг. среди французских пленных, с которыми приходилось постоянно контактировать. Где-то на пути к Данцигу или во время его осады сложили свои головы воины 2-го конного казачьего полка нагишевцы Николай Анисимов Зажмилин, Степан Артамонов Заверткин, петрушинец Роман Степанов Конякин, орловец Кирила Спиридонов Колжин и еще многие другие…
Уникальная судьба выпала на долю 1-го конного казачьего полка Тульского ополчения, попавшего под команду боевого генерал-майора князя Александра Федоровича Щербатова, участника Итальянского и Швейцарского походов А.В.Суворова. Уже в сентябре 1812 г. по распоряжению М.И.Кутузова полк прибыл в село Тарутино, близ которого расположилась отступившая из Москвы русская армия, и произвел на главнокомандующего очень хорошее впечатление своей выучкой и исправной экипировкой. Оставленный при регулярной армии, 1-й конный казачий полк Тульского ополчения неоднократно действовал вместе с казаками М.И.Платова, а в ходе Заграничного похода 1813-1814 гг. состоял в конвое Главной квартиры, принимал участие в сражениях при Лейпциге, Кульме и Бауцене, а при вступлении в Париж последний раз столкнулся с противником в бою на холме Монмартр. При роспуске полка по окончании боевых действий Александр I в виде особой милости разрешил бывшим его офицерам носить полковой казачий мундир, «в котором служили они столь отлично в знаменитое для Отечества нашего время».
Единственным представителем Епифанского уезда в 1-м конном казачьем полку был житель нынешнего скопинского села Богослово Афанасий Васильев, «из крестьян коллежского асессора Александра Васильевича Грушецкого». В селе у 42-летнего богословского ратника остались жена Мавра и 11-летний сын Степан. Вернуться домой Афанасию Васильеву было не суждено. Где и когда именно он погиб и довелось ли ему дойти до Парижа – точно уже не узнать. В ходе ревизии 1816 г. против его имени в списке богословских крестьян была сделана запись: «В ополчении с 1812 году, не воротился». Проживавшие в селе родственники героя после 1865 г. упоминаются в документах с фамилией Орловы – возможно, в память о нем.
По окончании Заграничного похода русской армии большинство ополченцев вернулись в свои села и деревни в пошитой за границей форме и в трофейных французских киверах, но в не изменившемся статусе крепостных крестьян своих прежних помещиков. Исключением стали лишь те, кто получил в боях ранения и увечья: они освобождались от крепостной зависимости и направлялись в инвалидные команды. То же касалось и детей ополченцев, рожденных после июня 1812 г. – они получали личную свободу и впредь считались солдатскими или сиротскими детьми, числившимися по военному ведомству.